1. Автор: Opium
2. "Кровь и вино одного цвета. Жизнь контрабандистки"
3. Рейтинг : G
4. Приключения
5. Дисклеймер: Мои герои принадлежат только моей персоне, Барбосса не в счет.
6. Содержание: Обычная цыганка-контрабандистка оказывается втянутой в смертельную ситуацию, где выжить должен только один...
Было тихо, даже чересчур тихо. Оно и понятно – сейчас март, как у нас говорится «не сезон». В городе начинала оживать жизнь, преломленная зимой.
Я резко встала, и недовольно открыла глаза. Снился полный бред, все то, что обычно приходит в праздную голову. Солнце еще не вставало, табор спал – вчера был долгий день, приезжали французские дворянчики, просидели до трех ночи. Неверия,  где и расположился наш табор и где каждый вечер мы танцевали для публики, находился на самой окраине Валенсии, на темной и глухой улице, давно позабытый, как и горожанами, так и властями города. Здесь обычно убивали свой досуг молодые аристократы, желавшие промотать отцовские денежки, моряки, которым нечего было делать, и все те, кого называют «отверженными обществом». Однако об этом после.
Я встала и вышла из неверии. Город еще спал, хотя предприимчивые арабские и турецкие купцы уже открывали свои лавки на базаре. Мой путь лежал к старому валенсскому собору Санта-Мария, где по легенде находилась чаша Грааля. Интересы мои были далеко не религиозными, сама я давно перестала понимать, во что я верю. У самого входа, дожидаясь первых прихожанок, спешивших к ранней мессе, сидел уродливый калека, с залитыми гноем глазами и почти такими же гнилыми зубами. Завидев меня, он еле заметно кивнул. Я, оглядевшись по сторонам, быстрой походкой подлетела к нему:
- День начался, Пескарь. – поздоровалась я, садясь рядом с Пескарем (его прозвали так из-за очень писклявого голоса).
- День начался, Дэв. – пропищал он. – Давно ты не заходила..
- Сам знаешь, портовая скука… Не сезон….
- А ты заходила бы почаще, скука бы сразу прошла…
Я уже еле сидела на месте, но все же спокойно посмотрела в его уродливое лицо:
-  Ты о чем?
- Сама знаешь. – он поближе придвинулся ко мне, отчего я отвернула голову от невыносимого смердящего запаха,  благоухавшего за милю от него. – Вчера двое кабальеро говорили, что должен прибыть корабль до отказа нагруженный всевозможными товарами.
- Пескарь, я не портовая воровка. – парировала я. – Корабли – это область Тирсо.
- Тирсо и ты – разве ни одно и тоже?
Опять! Опять и он говорит об этом!
- Это все? – отрезала я.
- Нет… - Пескарь загадочно посмотрел на меня. – На корабле должен приплыть человек от Магрибского Маркиза.
Вот это всерьез заинтересовало меня. Этого человечка я жду уже месяца три. Я кивнула головой и ушла от собора. Все что нужно, я узнала. Теперь оставалось ждать.
Я быстро шла по оживавшим улицам Валенсии. Вокруг замечала знакомые лица тех самых «отверженных обществом». Сейчас они никто, грязь придорожная, но только пробьет 12 ударов на городской башне…. Ну да об этом после.
На главной площади уже было полно народу. Трое хитан из нашего табора уже ждали меня. Мое ремесло простое и прибыльное – танцевать на площади перед публикой, гадать суеверным горожанкам, облапошивать молодых дворян  - в общем все то, чем занимается обычная цыганка. Валенсия меня любила, особенно когда я танцевала ромалис на площади. И когда я сейчас появилась, мне тут же устроили овацию: «Оле, Дэв! Калли Дэв! Хитана Дэва!».
Мое имя, как вы уже заметили, Дэв. Это скорее не имя, а прозвище, означающее «человекоподобное чудовище». (Дали за характер). Калли и хитана обозначают одно и то же.
Публика была в этот раз щедрой на редкость. Я танцевала не зная усталости, пока вдруг не почувствовала на своей спине пристальный взгляд. Не знаю, кто это был, но продолжается это не меньше месяца. Мой «призрак» преследовал меня повсюду: на улице, в неверии, в порту, в трущобах города. Ну да пусть, я давно перестала чего-либо бояться.
Лишь только танец был кончен, практически из-под земли вырос Тирсо Гарсиа, знаменитый контрабандист и преступник, которого Пиренеи безрезультатно ищут лет десять. Все звали его моим ромэ , что меня крайне раздражало.  Он быстро подошел и заглянул мне в глаза:
- Ты знаешь?
- Пескарь сказал.
- Сегодня в полдень. Нужна подстава.
- Хорошо. – спокойно ответила я. – Человек десять хватит?
- Тридцать пять.
Я чуть не упала.
- Зачем столько?
- Приезжает не простой аргонец. К нам направляется Аль-Фашшар.
Я кивнула головой и пошла искать эти тридцать пять человек. Аль-Фашшар был  Маркизом Магрибской (север Африки) провинции Королевства Арго. Что такое Королевство Арго? Сказать сразу трудно. Это своего рода государство в государстве, живущее по своим законам и правилам. Оно оживает с двенадцатым ударом часов и умирает с рассветом. Граждане Арго, или попросту аргонцы, это все те, кто «отвержен»: цыгане и убийцы воры и преступники, спившиеся драматурги и расстриги-монахи всех орденов, калеки и уроды, нищие и контрабандисты. Днем мы никто, ночью – всё. Наше Королевство разделено на 12 областей, где управляют Маркизы. Нашей, Андалузской областью управляет Вали Айдар. Его правая рука – Тирсо Гарсиа, а я его лучшая помощница. Поговаривают, что когда Айдар умрет от чахотки, подхваченной в тюремных камерах, он оставит вместо себя Тирсо.
Вообще Маркизы редко покидают свои владения, поэтому предстоящая встреча была исключительной.
Еле-еле набрав нужное число человек, я рассредоточила их вокруг порта, а сама пошла к кораблям лично ждать Маркиза. Кругом было полно народу – хороший знак начала «сезона». Мимо меня проходили тысячи людей разных национальностей, каст, прибывшие по совершенно разным целям, но среди них не было тех, кого мы ждали. 
Изредка я ловила напряженные взгляды Тирсо, отлично понимая его волнение. Наконец пробило полдень, улицы стали пустеть. Солнце уже начинало нестерпимо жечь в это время, люди пытались скрыться у фонтанов тихих двориков валенсских домов. Я уже нервничала и стала курить трубку (всегда так делаю, когда волнуюсь), как вдруг заметила новый корабль.
Быстрые молнии перекрестных взглядов, означавших только одно: «Это они».
С трапа алжирского корабля «Кхнари»  сошли трое мужчин. Один высокий, довольно полный, с седеющей бородой, двое других помоложе, в белых льняных одеждах и красивых чалмах, с абсолютным отсутствием какого-либо выражения на лице. В первом мы узнали Аль-Фашшара, в двух других – его помощников.
Тирсо быстро подошел к ним и тихо сказал:
- Кровь и вино одного цвета.
- Наши лохмотья – наши знамена. – ответил Аль-Фашшар.
Это был пароль всех аргонцев, отражавших нашу главную сущность.
Тирсо облегченно вздохнул и дал еле заметный знак: «подстава больше не нужна. Его помощников возьми на себя»
Легким кивком головы я распустила людей и быстро подошла к арабам. Они немного ошарашено воззрились на меня.
Знаю, выгляжу я как раз под свое имя: из носа в ухо висит цепочка, все руки, ноги, шея утопают в украшениях, на всю улицу дымлю трубкой. После обычного приветствия, мы направились в неверию. Пусть повеселятся – там их будет, кем развлечь. А у меня самой есть дела и поважнее.
Лишь только арабы были сданы на руки хитан, мой путь лежал к богатому дому в центре Валенсии. Там жил Диего Гийо, знаменитый тореадор. Он был моим «минчорро».
Его дом был похож на владения настоящего милорда: внутренний двор утопал в цветах, фонтан был отделам белым мрамором, даже полы были мозаичными. Я имела прямой доступ – если привратник по той или иной причине сразу не узнавал меня, к его горлу тут же прикладывался нож.  Диего был у себя, я вошла, не стучась.
Мы с ним познакомились еще в Севильи на бое быков. Диего был славным, храбрым и очень предупредительным. Еще никогда не было в моей жизни такого минчорро: засыпал роскошными подарками, на каждой корриде посвящал мне быка, возил в экипаже на прогулки.
Я пробыла у него до вечера, к неистовой злости его экономки их обедневшей дворянской семьи, что бы называем «эрани». Она видеть не могла «эту ведьму», «дрянь», «цыганское отродье», меня доводила до бешеной ярости ее напыщенность и надутое благородство. Смеркалось, когда я вышла на улицу.
В одном из переулков меня поймал за рукав Тирсо:
- Где ты была? – его голос был стальным и холодным как нож.
- Где хотела. – отрезала я, пытаясь вырвать рукав.
- Опять у него?
- Это имеет значение?
- Повторяю, Дэв, если ты еще раз пойдешь к нему…
- Послушай, лильипенди ! – я налетела на него. – Не слишком ли ты много себе позволяешь?! Ты мне не ромэ, я тебе не роми.  К кому хочу – к тому и хожу. А будешь мне указывать  - получишь пулю в лоб.
- Дэв…– он схватил меня за плечи.
Медлить было нечего и пора, наконец, показать, что со мной шутки плохи.
- Бари Кральиса! – это единственное, на что хватило дыхание Тирсо. В это мгновение плеть плотно обвилась вокруг его шеи, и я рывком кинула его на землю.
Все-таки плеть – вещь нужная. В одно движение я чуть не задушила неудавшегося ромэ. Он лежал на земле, не дыша.
«Выживет» - промелькнуло у меня в голове.
Я  презрительно посмотрела на него и ушла прочь. Этот напыщенный висельник начинал мне действовать на нервы. Уже который раз мы вот так ругаемся, еще один – и я уйду от него навсегда. Тут из-за угла выплыла старая Дороте:
- Нехорошо, Дэв, ой нехорошо!
- Твоих советов мне только не хватало! – я готова была разорвать ее на куски: какое право она имела вмешиваться в мои дела?!
- Тирсо убьет его!
- Тогда я убью Тирсо! И тебя, чтобы ему скучно не было!
- Кто же…
- Ни тот и ни другой! – отрезала я и быстро завернула в переулок.
Ну и несносная же эта старуха! Все время за мной шпионит.
Я быстро шла по темным улицам: нужно было показаться у Маркиза. Путь лежал через площадь. Я уже подходила к ней, как вдруг что-то остановило меня.
«Опасность? Ну и ладно. Пусть» - мне не хотелось делать крюк.
Я вышла на освещенную луной площадь. Мне стало неспокойно. Я хотела оглянуться.… Но не успела: что-то сильно дало мне по  голове, красное залило глаза.

Я очнулась: кругом было темно и тихо. Затылок гудел – по нему здорово дали эфесом шпаги. Где я и что со мной я уже, как ни странно, знала, не в первый раз – меня вновь посадили в тюрьму. 
Руки в привычных кандалах, кругом сыро и пахнет мышами, где-то вдалеке слышатся приглушенные стоны… Стоп! Стоны?! Не-е-ет, я не в тюрьме, а на Инквизиции!
От этого открытия меня прошиб озноб. Эта уже третья по счету, но от этого не легче. Я попыталась встать, но не смогла и гулко рухнула на ледяной пол.
- Кто тут? – послышалось из соседней камеры.
- Кто сидит. – ответила я и на всякий случай спросила. – Кровь и вино одного цвета?
- Нет, я не аргонец. – отозвался мужской голос.
- Как тебя зовут?
- Крриш.
- Такое имя не выудишь из купели… Ты чужестранец?
- Да. А твой выговор местный. Как твое имя?
- Дэв.
- Дэв?! – его голос сразу оживился.
- Да, Дэв, или Калли Дэв – так меня в народе зовут. Я цыганка.
- Ты помнишь, откуда родом?
Этот вопрос меня озадачил.
- У цыган нет родины.
- Ты не цыганка.
- Почему?
- У тебя индийское имя.
- Это не имя, а прозвище «человекоподобное чудовище».
Крриш тихо рассмеялся.
- Хочешь проверить, что я не лгу?
- Попробуй доказать. – разговор начинал меня веселить.
- Твое полное имя – Кали Дэв, что значит «Дух богини Сакти».
- Кто такая Сакти?
- Жена бога Шивы, богиня смерти, разрушения, и, тем не менее, богиня искусства и науки, милостивая защитница народа.
- Ты смешно говоришь. Ты язычник? Какую веру ты исповедуешь?
- Я джайн.
- Кто-кто?
- Я тебе сейчас объясню.
Он долго говорил о своей вере, о смысле жизни, о жизни и смерти, о Вселенной. Странное он говорил: что я была и буду всегда, что с наступлением смерти умрет только моя телесная оболочка, а душа вновь возродится в новом обличии. Это Карма и ее невозможно победить, был только один, над которым она перестала властвовать – Вардамана или Магавира. Он освободился от нее и больше никогда не возродится.  Все есть страдание: и жизнь, и смерть, и болезнь, и радость; только нирвана может дать возможность забыться.
Он долго, очень долго рассказывал….
Я многого не могла понять, но то, что он говорил, мне приходилось по душе и разрешало многие вопросы моей жизни.
- Ты можешь поведать, кем я была?  - спросила я странного человека, посланного мне судьбой.
- Это просто. Я погружу твое сознание в прошлые жизни.
Было очень тихо и темно – все что нужно.
…Я видела себя месяц назад, когда познакомилась с Диего на корриде.… Потом совсем маленькой на болгарском рынке невольников.… Передо мной внезапно возникла огромная гладь моря, вплоть до горизонта расстилалась вода, я почувствовала уже однажды испытанное состояния ужаса, мертвящего всю деятельность рассудка.… Надо мной встала, закрыв собой солнце, гигантская волна и накрыла меня… Я вдруг увидела лицо матери – я не помнила ее, но точно знала, что это она – ее восточные черты лица…
Это была прожитая мною жизнь. Я вспомнила и переощутила все вновь.
Потом я увидела, что летаю над неведомыми лесами и поняла, что мое  прошлое воплощение был ветер. Я реяла над морями и играла с другими ветрами, и от этого возникали штормы, срывала с прохожих их шляпы и сбивала с ног кошек, билась о высокие горы и ломала гибкие пальмы…
Мое сознание погружалось все дальше и дальше в прошлое…
… Я очнулась от громкого скрипа открывающейся двери. Меня схватили и потащили куда-то, я только смутно ощущала, что Крриша нет, вместо него пустота.
«Бред!» - подумала я, недоумевая, сколько времени провела в трансе. 
Меня приволокли в темный и сырой застенок; несмотря на холод, мне стало душно.
«Сейчас кто-нибудь узнает меня и засадит на стул еретика». – промелькнуло у меня в голове.
- О, старая знакомая! – вдруг оглушил меня своим басом огромный монах-иезуит. – Не думал, что ты выжила. Интересно, кто тебе помог в этом?
- Фра Бенедикт, ты отлично знаешь, что я не ведьма. – еле ответила я, пугаясь звука собственного хриплого голоса.
- Я этого не говорил. – улыбнулся он, садясь за стол.
Мне стало не по себе от его спокойствия.
- Итак…
- Все, как и в прошлый раз. – твердо ответила я. – Все отрицаю.
Кто-то сзади схватил меня за волосы и потащил к высокому стулу.
Я оцепенела от ужаса: это был «стул еретика». Его смысл заключался в длинных и острых шипах по 2 дюйма каждый, которыми было «украшено» все виденье, спинка и подлокотники стула. Раньше ко мне применяли «испанский сапог» и кучу таких же не особенно болезненных орудий Инквизиции. В этот раз мне очень не повезло.
…. Я еле открыла глаза: мне казалось, что я умираю…
…- Итак, ты…
…- Все отрицаю! – закричала я, моя душа катилась куда-то во мрак…
…- Продолжайте! – хладнокровно рявкнул иезуит…
… Я очнулась от дикого холода и зловония.
« Я лежу среди умерших… Я умерла…» - эта мысль как-то сама по себе прокатилась по моему существу.
Ну и что? Да, я умерла… какое странное состояние! Никогда не думала, что там все также. Я не хочу примириться с мыслью, что никогда не увижу солнца и пристани, старого собора и площади, Пескаря и Арго.… Ну и что? Вся жизнь это страдание… Как быстро прижилась эта мысль! Интересно, а какое мое следующее перевоплощение?...
Однако я сейчас повторно умру от невыносимого смрада трупов. Да-а, не очень приятно лежать с «собратьями» и задыхаться от совместного времяпрепровождения. 
Вдруг где-то грохнул засов.
« Наверное, хоронить…»
- Вот она. – спокойно прозвучало надо мной.
- Не может быть!... – выдохнули надо мной. Голос показался  знакомым. -… Вот наше вознаграждение и помогите мне ее перенести.
Меня легко подняли над землей. Бари Кральиса!  Никогда не думала, что мертвые чувствуют адскую боль в теле, оставшуюся от жизни…
Меня долго несли куда-то. Потом я вдруг услышала знакомые звуки бубна.
«Неверия…»
А как теперь там хорошо! Правда, уже без меня…
- Дороте…  - позвал тихий, немного надломленный голос, послышалось шуршание и тихий вскрик. – Тише! 
- Бари Кральиса! Дэв!
Меня положили. Однако, тело болит до искр в глазах…
- Дороте, обмой ее и одень – завтра утром я похороню ее над обрывом… Да, и еще принеси чего-нибудь покрепче…
Дороте, тихо плача, налила воды в глубокий таз (это я отчетливо слышала). Но лишь только горячая влажная тряпка коснулось моих запекшихся почерневших ран, я заорала на всю Валенсию и ее окрестности. В ответ заорала Дороте:
- Она не умерла! – и молнией вылетела из комнаты.
Так, очень интересно… Я все-таки жива.

Я лежала, завернутая в повязки, как подарок на свадьбу.
-… Задеты почти все органы. Она не выживет. – говорил высокий худощавый лекарь-аргонец.
«Ага, сейчас! – думала я, не в силах высказаться вслух. – Вот только дайте на ноги подняться! Уж я тебе, колокольня покосившаяся, покажу, где ибисы чирикают!»
  Тирсо молчал, глядя на меня в упор. Он еще не мог свыкнуться с мыслью, что я жива, но должна умереть.
В ответ я едва заметно прикрыла глаза. Мне предстояло свыкнуться с более неприятной мыслью – мне предстояло пролежать вот так еще не меньше месяца…
Старая башня ошибся: я выжила, на удивленье всего Арго. Тирсо приходил ко мне каждый день (т.к. вечера были его рабочим временем); но я уже потеряла к нему большую часть интереса.
Через три месяца я смогла сделать первые самостоятельные шаги.
«Н-да, хороша просто жуть!» - критично думала я, оглядывая глубокие шрамы на теле. На мое счастье, на груди и руках их почти не было видно, а если и замечались – их предупредительно закрывали украшения.
Свой первый путь я проделала к старому собору. Валенсия уже ожила: улицы кишели разношерстным народом. Завидев меня, Пескарь немного побледнел.
- Не бойся, призраки не разгуливают  днем. – улыбнулась я вместо обычного приветствия.
- Ты сильно изменилась, Дэв. – немного помолчав, ответил Пескарь.
Знаю: с тех самых пор, как произошла моя встреча с Крришем, я стала предсказывать будущее, как ни смешно это звучит. Вот и сейчас, взглянув в то, что у Пескаря было вместо глаз, я увидела пустоту. Темную пустоту. В человеческих глазах всегда светится жизнь, а в его. … Помнится, Диего называл что-то подобное «печатью смерти». Я не удержалась:
- Пескарь, береги себя.
- Ты говоришь мне это в такой день! – он рассмеялся.
- Что должно произойти? – мне стало не по себе.
- Помнишь, приезжал Аль-Фашшар? Они договорились с Айдаром о крупной сделке. Сегодня ее срок. – он довольно улыбнулся. – Я в ней участвую.
Я сорвалась с места и кинулась к Вали Айдару. В старой таверне, что была дневной резиденцией Маркиза, было как всегда шумно. Когда мой профиль четко показался на пороге, все стихли.
- Я требую отменить сделку. – не останавливаясь, выдала я.
Хозяин таверны, он же Вали Айдар мрачно посмотрел на меня:
- Какие твои основания?
Вопрос стоящий. Что ж, пусть будет что будет.
- Я говорю, что следует отменить сделку, потому что в урочный час будет облава.
- С чего ты так решила? – он тихо, по-кошачьи, подошел ко мне. – Может тебе это сказали в полиции? Маруха! – рявкнул он на все заведение. – Проверь!
Марух, старая цыганка, ясновидящая и настоящая колдунья подошла ко мне и провела костлявой сухой рукой по моему лбу.
- Чисто. – глухим скрипучим голосом ответила она.
- Тогда откуда ты знаешь? – прошипел Айдар, еле удерживаясь, чтобы не убить меня. Оно и понятно – только что с Инквизиции.
- Я стала видеть будущее. – собравшись с духом выпалила я.
В таверне поднялся невообразимый смех. Я всего-навсего «работница», из второй гильдии после «рассыльного», и вдруг вижу будущее, словно Марух! Но я не лгала.
- Ты на ногах-то сначала поуверенней научись стоять! – сквозь слезы сказал Айдар и, вдоволь насмеявшись, стал серьезен. – Видишь колоду? – он достал карты из-за стойки. – Какой карты здесь не хватает?
- Крестовой дамы. – не задумываясь, ответила я.
Стали перебирать карты. Я оказалась права. Настала тишина.
- Сделки не будет… – глухо сказал Вали и стукнул по столу кружкой. – Всем держаться в затаенных местах у условного корабля. Проверим, насколько права Дэв.
Я сидела в полуразвалившейся лодке, обвязанная веревками с ног до головы. К моей персоне было приставлено три аргонца – если я оказывалась не права, они молниеносно убивали меня. По всему периметру гавани были рассредоточены люди. На самом лучшем месте, у окна в ближайшем кабачке, расположился Вали Айдар.
Пробили четверть девятого – урочный час. Прошло пять минут… Десять… Вдруг из переулка, хромая на своих вывернутых ногах, высеменил Пескарь. Мгновенно с трех концов порта к нему кинулись солдаты.
Пескарь оглянулся… Из-за поворота вылетела карета… Я хотела закричать, но аргонцы зажали мне рот… Кучер не собирался останавливаться…
… Через секунду лошади сбили с ног Пескаря и на полном ходу помчались дальше… Когда к нему подбежали солдаты, он него осталось лишь ужасное месиво из костей и мяса.
Словно по сигналу площадь наполнилась солдатами. Вали Айдар дал еле заметный знак отпустить меня и всем уходить.

Я сидела у ворот собора и протягивала за милостыней руку в страшных язвах. Мое лицо было добросовестно обмотано тряпками, тело отлично обрисовано струпами. Мы потеряли Пескаря, незаменимого сторожа и главаря соборной слежки. Также он был завсегдатаем лазарета для увечных монастыря св. Магдалины. Нужен был человек, столь же вхожий в монастырские круги. 
На поиски такого человека и направил меня Айдар. Я сидела на солнцепеке, на моих ногах пищал ребенок дочери Дороте. Мой внутренний голос говорил мне, что пробыть мне придется тут долго.
Вдруг я увидела невысокого кастильца, служки из монастыря св. Магдалины. Он каждый день приходил сюда и помогал увечным, кого-то отводя в лазарет, кому-то просто подавая милостыню.
В моей голове блеснула гениальная идея…
На следующий день я уже стояла, как на корриде, вся в полной боевой готовности в окружении цыганок моего табора. Скоро появился и служка. Медлить было нечего.
- Посмотрите, кто среди нас! – громко, на всю площадь перед собором, сказала хитана Гарэ. – Скажи, красавчик (ну, с этим она погорячилась), сколько стоит твое милосердие? – она развязно подошла к нему. – А? Сколько стоят в нашем мире благие намерения? А ты знаешь, что благими намерениями вымощен ад ?
Раздался взрыв хохота; каждая цыганка не упускала случая вставить свой комментарий.
- Гарэ, оставь его. – я плечом преградила ей путь. – Успеется завтра !
- Послушай, Дэва, не тебе со мной спорить! – она как коршун налетела на меня; в ее руке блеснул кинжал.
Ага, ни тут то было.  В ту же секунду я повалила ее на спину и ее же бусами сдавила ей шею. Гарэ стала задыхаться; я отпустила ее, лишь только вполне убедилась, что она полумертва.
Раздался бой башенных часов – наступало время вселенского затишья, когда Валенсия спасалась от зноя у фонтанов и неверий. Цыганки стали расходиться. Я оглянулась: служка, бледный больше самой Гарэ, с ужасом смотрел мне вслед.
Мы шли к нашей неверии. Я поймала вопросительный взгляд Гарэ и утвердительно кивнула головой. Она улыбнулась. Все только что произошедшее представление было не зря – рыбка села на наживку.
Весь дневной жар я просидела в дальнем углу, нервно дымя трубкой. Предстояло самое важное – заставить его поверить, а верить людишки-то и заручились. Даже для того, чтобы одурачить самую глупую горожанку, приходится вылить целое ведро веских доводов.
Стало темнеть; я сорвалась с места и ринулась к площади. На ней меня встретил маленький грязный мальчуган.
- Сеньорита Дэви, он должен пройди около дворца Агуас в четверть восьмого.
- Хорошо, Эсташ. – сказала я. – Ты здорово поработал.
Но мальчишка не уходил.
- Сеньорита Дэви. – пробормотал он, вытирая нос рукавом. – Неплохо бы и заплатить за работу.
Ну и наглые же эти посыльные!
- На, держи. – мне пришлось расстаться с песо.
Я прошла к дворцу и посмотрела на солнце: было около семи. Теперь дело за малым.
На улице было тихо и безлюдно; быть может, оттого, что немногие еще привыкли к только построенному Агуасу.  За углом свистнули: два коротких один длинный.
Я быстро схватила свой короткий стилет  и полоснула себе по ребрам ровно настолько, чтобы рана была нетяжелая и вовсю хлыстала кровь.
Из-за поворота показался служка – он быстро шел, не поднимая головы. Я оперлась о стену, словно пыталась устоять на ногах. Служка оказался памятливым и тут же подбежал ко мне.
- Вам помочь?
- Если не трудно. – слабым голосом сказала я, опираясь на его руку.
- Кто вас так?
- Это сейчас уже не имеет значения.
- У вас сильное кровотечение. Нужно срочно перевязать рану.
Служка отвел меня в лазарет. Мне быстро сделали перевязку и решили оставить до завтра. Мой «спаситель» вызвался меня проводить до постели.
- Как твое имя? – спросила я, немного прикрывая глаза ресницами.
- Америго. – не поднимая головы, ответил он. – А Вас?
- Дэв.
- Сеньорита Дэв, вы…
- Что за обращение на «Вы» к калли! Зови просто Дэв.
- Дэв… спокойной ночи.
Н-да, с ним придется побиться. И крови же ты из меня выпьешь!
Лишь только Америго вышел, в лазарете наступила тишина. Все калеки мрачно оглядывали меня. Оно и понятно – все места здесь для своих.
Наконец ко мне обратился калека без обеих рук:
- Ты кто?
- Та, кто есть.
Настала пауза.
- Зачем ты здесь?
- Зачем надо.
- Кто тебя послал?
- Тот, кому нужно.
- Ты не боишься крови?
- Нет.
- Почему?
- Потому что кровь и вино одного цвета.
Все разом выдохнули. Калека вновь заговорил:
- Ты молодец, не испугалась. Не смотри на нас: это место Пескаря.
- Я была другом его.
- Нда? Тем лучше. – он тут же отвернулся и заснул.
Я последовала его  примеру. Завтра будет сложный день…

На рассвете я покинула лазарет, когда все еще спали и направилась в неверию. Как ни странно, никто не спал. Я спокойно прошла сквозь пронизанный тревогой воздух в задние комнаты, где совсем недавно обнаружила, что после Инквизиции осталась жива.
Забившись в угол, я разогрела угли для кальяна – он был моим успокаивающим. Лишь только втянула дурманящий дым, ко мне влетела Гарэ.
- У меня две новости, птичка. – быстро сказала она. – Одна очень плохая, другая – еще хуже.
Я безразлично пожала плечами.
- Начни с очень плохой.
- Маркиз назначил тебя за место Пескаря.
Я во весь дух втянула кальян.
- Другая – через пять дней во Францию из Магрибы и Перу должны прибыть красивые рабыни для одного утонченного милорда. Он – лицо не особенно светское…
Мне стало как-то не по себе…
-… Перевозочный пункт – монастырь св. Магдалины. – Гарэ многозначительно промолчала. – Это твое задание, Дэв.
- Ради этого прибывал Аль-Фашшар? – я лихорадочно затягивалась.
- Не только.
Это значило только одно – Айдар хочет от меня избавиться. Если честно, не самый утешительный вывод. Если я проваливала операцию, то лучше мне было погибнуть от рук инквизиторов. Но, если все проходило гладко – я могла стать выше и самого Тирсо. Последнее звучало заманчивым.
К полудню я танцевала на площади под аплодисменты толпы. Самое лучшее средство избавится от плохих эмоций – это танец. Когда кальян не помогал, это было последнее средство.
Никогда я еще не ощущала такого прилива вдохновения. Передо мной, как никогда ранее, маячил призрак Смерти, а безудержно хотелось жить…Жить…
Начиналась сьеста, время всеобщего затишья перед бушевавшим солнцем. В неверии я продолжала веселить валенсских жителей, танцуя на столах и прищелкивая за место констаньет черепками разбитой посуды, а в перерывах – дымя в задних комнатах, словно горящий дом.
Солнце садилось – я взяла с собой несколько цыган и почти побежала к Агуасу. Если сегодня Америго не станет аргонцем хоть на четверть – я могла искать яд посильнее. Все шло гладко – фортуна улыбалась мне.
Лишь только служка появился, на горизонте часть цыган кинулась на него. После попыток «побить инглесито лильипенди», на них накинулись, под моим чутким предводительством, оставшиеся парни. Завязалась ожесточенная драка, из которой я на силу выволокла Америго.
- Благодари свою махари, что остался жив. – сказала я,  едва переводя дух.
- Чего они хотели?
- Ты спас меня от смерти. Такого они не прощают.
- Поэтому ты ушла до рассвета?
- Да.
А он догадливый!
- Тебе здесь оставаться нельзя. – говорила я, когда мы вместе шли от Агуаса. – На эту ночь я беру ответственность за твою жизнь. Иди за мной!
Дальше – дело простое.
Мы пошли в неверию поумеренней нашей (меня там знали) и попросили ему воды. Цыганки нашего табора, на один вечер обменявшиеся невериями с цыганками их табора, подсыпали афюна в глиняную чашку. Я танцевала, пела под убаюкивающие равномерные удары в бубен, смеялась и давала все больше и больше воды…
Ночь пролетела незаметно. Утром  я приказала двум дюжим молодчикам дотащить его до монастыря и сказать, что нашли его избитым. А сама отряхнула опьянение афюна, окунула голову в ледяную воду и пошла в свою неверию.
Город еще спал – я знала каждый его шорох. В неверии давно погасли огни – пришлось проходить через черный ход. Забрав дневную выручку и пресную лепешку, я быстро побежала к Маркизу и сдала полагавшейся с каждой «чернорабочей» плату – 50 песо.  Потом легко дошла до собора, поговорила с нищими и уродами о новостях, поела за последние полтора дня, прошла через гавань до площади и села на выступе одного из домов к злости живших в нем полудворянок.
Скоро площадь ожила. Сегодня был крайне жаркий день. Терпеть не могу их – в такие дни никто не танцует, да даже если такое и приходится делать, платят смехотворно мало. Поэтому все утро до сиесты я просто просидела в весьма относительной тени, разглядывая прохожих.
Вот показалась толпа пестро одетых людей – по-моему, чужеземцы.
Я безразлично оглядела прибывших. Они цыгане, скорее всего, из Румынии или Венгрии – об этом говорила их одежда и специфический язык.
Вдруг одна из них остановилась и внимательно оглядела меня:
- Дэва?
Я вздрогнула, услыхав свое имя, и впилась в говорившую глазами. Меня, словно вспышка молнии прошлого, осенило воспоминание:
- Аза!
Она громко рассмеялась. Да, это она, Аза, любительница купаний до посинения и смеха до полного изнеможения. Семь лет прошло с нашей последней встречи.
- А ты вовсе и не изменилась. – сказала она мне, словно и не было этого срока. – Тот же страстный и обжигающий взгляд, тот же упрямый изгиб бровей, та же цепочка…. Только вот трубка да побрякушки новые.
- А как тебя занесло сюда? – еле опомнилась я.
- Как? В кибитке. Если честно, наш новый буй-паша зачем-то приколесил сюда… Да мы надолго здесь не останемся… А когда уходит твой табор?
- Никогда. Здешние калес не кочуют.
- То есть ромэлы?
- Ромэлы или калес – какая разница?
- Странно. И чем же вы промышляете?
- Воруем, гадаем, пляшем, занимаемся контрабандой.
- А людям не надоедаете?
- Во всяком случае, нам они не жаловались.
Она рассмеялась, словно рассыпала колокольчики. Аза всегда так смеялась.
- И тебе не надоело?
Я пожала плечами:
- Выбора нет.
- Послушай, Дэва, пойдем с сами в Бессарабию. Что тебе Испания? А там привольнее, там кочевать можно, там таборы большие и кони хорошие. Наш буй-паша старый, но толковый. Нам нужны такие, как ты.
Она замолчала, ожидая моего ответа. А что я могла сказать?
В моей памяти всплыли бескрайние бессарабские поля, буйные ярмарки, дерзкие конокрады, дородные польские барины,  цветистые кибитки…  Голоса гордых цыганок…
Мне хотелось туда, тем более что теперь грозило мне в Валенсии.
- Хорошо, Аза, я пойду с вами, лишь только буй-паша скажет сворачивать шатры. А теперь пойдем, отведу тебя в хорошее место. – мы направились в неверию.
Мы как раз успели прийти до сиесты. Я, по привычке, села в углу и закурила кальян. Аза настороженно посмотрела на меня.
- Ты куришь кальян?
- Да. -  я умиротворенно выпустила клубы дыма. – И немного афюна мне дают возможность расслабится…Не смотри так! – рассмеялась я. – Если бы ты знала, что со мной произошло, не стала осуждать.
Я медленно, не торопясь, рассказала ей о своих арестах, Инквизициях, контрабанде – всем том, что было после того, как я покинула их табор в Венгрии. Аза слушала молча, не зная, что сказать. Я говорила долго, очень долго…
Сьеста кончилась.
- Оставайся здесь. – сказала я ей. – А я пойду – в этом городе у меня есть дела.
Мой путь лежал ко Дворцу Маркиза. Каким-то странным, еле уловимым чувством, я ощущала, что Марух звала меня.
Я прошла извилистый путь ко Дворцу, глухой и зловещий, поднялась по истлевшим доскам на второй этаж, пересекла притон, всегда шумный и смрадный, теперь тихий и холодный, протиснулась между маленькими коморками жилиц, грязных, с облупившейся краской, спустилась по заржавелой лестнице в самый подвал и среди старых и полинялых ковров нашла Марух. Она сидела и курила трубку.
- Пришла? – заскрипела она вместо приветствия. – Я ждала тебя.
- Время летит быстро. – ответила я. – Зачем звала?
- Тебе поручена должность управлении монастырским и соборным Арго. Ты знаешь почему?
- Айдар хочет избавится от меня.
Марух рассмеялась, словно заскрипело гнилое полено.
- Если ты не стала ясновидящей, то очень здорово поумнела на последней Инквизиции.
- Ты сама сказала, что я чиста.
- И не лгала.
- Странный случай.
- Не зарывайся!
- Попробую…
- Вот и хорошо. Ты, - она отложила трубку в сторону, - стала подобна мне. Я стара и скоро умру.  Мой долг – обучить тебя всему тому, что знаю сама. И мне абсолютно неинтересно, что думаешь  на этот счет ты. Раз получила такой дар – подчиняйся предначертанию.
Я даже не удивилась и только пожала плечами.

- Послушай, и в этом и есть твоя власть? – меня этот ритуал начинал бесить.
- А, по-твоему, нет? Мы отвлеклись. Все заново.
Я сосредоточилась и напряглась. Передо мной стояла девочка. Я неотрывно смотрела ей в глаза.
Надо заставить ее сделать… Надо…Итак… Ты видишь перед собой женщину… Тебе страшно… Ты не знаешь, почему, просто страшно… Ее глаза впиваются в тебя и выворачивают наружу…
Вдруг девочка разрыдалась. Я облегченно вздохнула и откинулась назад. Вот уже три часа я бьюсь, как проклятая, с Марух. Она многое мне рассказала и объяснила.
Но Марух не дала мне опомниться:
- Теперь самое сложное. Сосредоточься.
- Что на этот раз?
- Сейчас увидишь.
Марух дала знак девочке. Она вытерла кулачком слезы и принесла масла. Меня прошиб холодный пот.
- Только не говори…
- А я и не пыталась. – она спокойно разлила масло по полу и подожгла свечой.
Мне стало что-то очень плохо, но Марух и не думала останавливаться.
- Послушай, старая подпольная ведьма, уж не сам ли Айдар подослал тебя? Мне что-то не хочется умирать вот таким способом!
- Замолчи, висельница недобитая! Сосредоточься и иди!
Никогда не слышала такого рева. Меня словно подняли от земли и швырнули в огонь – я только успела сконцентрировать все оставшиеся силы.
Я шла, дрожа всем телом, в немыслимом трансе…Огонь поднимался вокруг меня, лизал руки, заглядывал в лицо… Он трепал мои волосы, теребил одежду… А я шла мимо, почти не различая его…
Огонь резко кончился. Я остановилась. На мне не обгорело даже волоска. Марух приветливо – даже не верится, что у нее существует подобное проявление! – кивнула мне головой.
Крупные градинки пота стекали по лицу… Тело дрожало в немыслимой лихорадке… Ноги подкашивались…Я в бессилии повалилась на ледяной пол.
Я видела, как ноги Марух подошли ко мне:
- Ничего. Сначала страшно – потом привыкаешь. Только не злоупотребляй этим трюком. В один момент не хватит концентрации и все…Однако уже вечер. – сказала после паузы она.- Тебе пора работать. Да и мне тоже.
Марух была не только лучшей гадалкой Валенсского Арго, но и содержательницей борделя на втором этаже.
Здание было построено так, что второй этаж расположился комнатами и голыми стенами по периметру, создавая в центре колодец. С него был виден как на ладони притон: скопление плошек-столов и хаотично стоящих стульев, посередине которых возвышался дощатый помост – сцена для танцев. С  потолка, общего для второго и первого этажа, свисали разной длины светильники, создавая причудливые светящиеся  лианы из медных цепей и свеч.
Было уже довольно людно – но мы с Марух знали, что это далеко не предел.
Я хотела тут же уйти, но меня заметили. Делать было нечего: кляня судьбу, я поплелась с радостной улыбкой на помост. Настроение для ромалиса не было; заметив это, Гарэ сменила меня.
Я поспешила к Агуасу – нельзя было забывать об Америго. Он уже почти повернул за угол, когда я вбежала на улицу.
- Вечер наступил! – с улыбкой поприветствовала я. – С тобой все в порядке?
- Да, сеньорита.
Я поняла, что он собирается уйти.
- Постой!... – я схватила его за руку. – Ты хорошо смыслишь в лекарском деле?
- Не жаловались…
- Понимаешь… - меня осенила спонтанная идея. - …Одна моя подруга серьезно больна. Если позвать лекаря, то он либо не придет, либо доложит полиции. Я не хочу иметь дело с альгуасилами… Не мог бы ты осмотреть ее?
Долго колебавшись, он согласился. Мы пошли по улицам. Я лихорадочно придумывала, куда бы его отвести. Никто у нас не болел – это глупо, у нас или умирают, или вовсе не болеют. Положение критическое.
Вдруг меня осенило – именно осенило – необыкновенное спокойствие и уверенность: больная будет, надо идти к Маркизу. Я смело повернула к «черному крыльцу» Дворца – так назывался скучный и ветхий фасад  с облупившейся табличкой: «комнаты с пансионом».
Я постучала: три быстрых, два через паузу. Мне открыла Паула – после Марух самая старая жилица. Узнав меня, она вопросительно посмотрела на Америго.
- Он со мной. Мы к …Марух.
Она понимающе кивнула головой и повела нас узкими лестницами со зловонными полипами на сырых стенах.
Наверху нас встретила Марух. Я боялась посмотреть ей в глаза.
- Ты вовремя. – сказала она. – Ей стало хуже.
Она провела нас к одной жилице. Она лежала на жесткой узкой постели, покрытой дырявой синей холщевкой. Марух легко подтолкнула Америго к больной. Она даже не оглянулась на вошедшего и устало смотрела в закопченный потолок.
Служка дрожащими руками осмотрел лицо, руки, прощупал пульс, послушал дыхание…
Я долго смотрела в лицо жилице – в его отражении, словно в воде, я увидела то, что когда-то светилось черным блеском в Пескаре.
- Что видишь? – неожиданно спросила Марух на ухо.
Я вздрогнула всем телом, но не оглянулась.
- Над ней я вижу тощий остов Смерти.
- Ты права.
- Можно прогнать ее?
- Уже нет. Слишком поздно. Я давно хотела ей дать медленного яда – ее страдания слишком велики.
Тем временем, Америго что-то прошептал жилице. Она отвела взгляд от потолка и живо оглядела его фигуру. Он слегка пожал ей бледную исхудавшую руку и успокоил – я поняла это по выражению лица безнадежно больной.
Потом он подошел к нам.
- Сколько ей лет? – спросил служка у Марух.
- Четырнадцать.
Америго вздрогнул.
- Она умрет. Ей осталось жить не более недели.
- Спасибо вам. – почтительно сказала цыганка. – вы сделали все, что могли.
Я потянула его за рукав, и мы удалились.
- Ты устал? – спросила я его на лестнице.
- Немного.
- Пойдем. – улыбнулась я. – Еда и питье – самая лучшая помощь.
- Твое вчерашнее… У меня до сих пор голова болит…
- Ты тогда перенервничал. Сегодня будет лучше…
Он согласился. Я усадила его в самом тихом уголку притону, за плотной занавесью, скрывавшей истинное лицо Арго, и медленно налила ему воды и подала простую похлебку. Афюн всегда со мной – он уже незаметно был подсыпан. Для таких, как Америго это было прекрасное средство быстрого захвата контроля над сознанием. Практически бесцветный, он прекрасно усыплял бдительность ярых трезвенников.
Америго быстро опьянел от афюна. Я танцевала и пела, все было так, как и вчера, но только пристальней смотрела в глаза и пыталась вселить в его обмякшую душу ту мысль, ради которой и начался этот жестокий ромалис.
К полуночи я отпустила его, отведя по глухим ночным улицам до самого монастыря. Без сил я вновь поплелась в притон и сразу направилась в задние комнаты. Там меня ожидал Диего Гийо.
Увидев его, я поняла, что спать не доведется всю оставшуюся ночь. Пришлось выкурить ударную дозу кальяна, и смеяться до упада, танцевать до полного изнеможения и выдумывать всевозможные причуды.
Заметив мою усталость, Марух дала знак помочь мне; жилицы и цыганки пришли на выручку.
Было уже светло и улицы ожили, когда Диего вышел уз притона.
Я тяжело села на помост, скрестив по-турецки ноги, и опустила голову на скрещенные руки.
- Радуйся, Дэв. – безразлично сказала Гарэ. – Он за сегодня заплатил 200 песо.
- Сегодня он был в духе. – пробормотала я. – Гарэ, отложи 50 песо и отдай в оплату. Быть может, я не смогу заплатить через неделю.
- А остальные?
- Поровну.
Цыганка замерла от удивления.
- Что это ты все раздариваешь, словно на своих похоронах?
Я не ответила – резко поднялась и пошла в неверию. Там уже кипела жизнь. Аза ждала меня. Она подала мне похлебку, но я отказалась. Есть и спать не хотелось. Во мне царило лихорадочное возбуждение.
Мы долго говорили с ней. О чем? Уже не помню. После, я танцевала на площади до самой сьесты, почти в кровь сбив ноги.
В сьесту меня ждала Марух. У нее уже сидел тот лекарь, что каркал о моей близкой смерти. Его звали Йозеф Битман. Всю сьесту  до самого вечера они вбивали в мою тяжелую голову хоть какие-то знания, большие и древние, чем те, которыми обладают простые калес, да и инглесито-францезо.
Вечером я попыталась сбежать из Дворца – но на пороге одной из лестниц меня поджидал Тирсо.
Он был на нервах, я тоже. Началась одна из тех ураганных ссор, что прославили нас на все Средиземноморье. Дворец лишился трех дверей (думаю, многие не заметили перемены), десятка столов и двух-трех десятков стульев. Я не упоминаю посуды, что в тот злосчастный момент оказалась на этих столах и ближайшей мебели. Зато мы очень живописно разукрасили стены кровью и остатками побоища и чуть не подожгли Дворец, оставив на память об этом событии обгорелую стену.
К шести часам утра мне удалось выбить его из задних комнат и, пригрозив убить его при всяком удобном случае, выставила на улицу.
В пресквернейшем настроении я ввалилась в неверию. До рассвета было далеко.
Я легла на спину  и попыталась заснуть. Ощущение, что я падала в бездну: медленно, вниз головой. В этой пропасти я вдруг увидела Пескаря.
Словно вспышка молнии встали передо мной и соборная паперть, и жаркое утро, и пустынная площадь. Пескарь сидел, как и при жизни, и пристально смотрел мне в глаза.
- День начался, Пескарь! – обрадовалась я и прыгнула на ступеньки напротив него: мне не терпелось рассказать о своих проблемах.
Но он молчал и смотрел. Мне стало не по себе: это был не его взгляд. Я схватила его за руку:
- Пескарь, не молчи! – но он не двигался.
Вдруг я вспомнила.
- Ты умер!...-«Так, стоп! Что-то мне это уже не нравится… Какое сегодня число?...» - Точно! Сегодня день сделки двух Маркизов…
Пескарь молчал и отвел глаза.
- Зачем ты пришел оттуда? Ты ждешь меня? Он отвернул лицо. Я встряхнула его за плечи:
- Не молчи!... Зачем пришел? Ты должен забрать меня? Ты вырвался поддержать меня? Скажи – ведь мертвые обладают этим знанием – что будет? Смогу ли я? Или…
Он вырвал рукав из моих пальцев и вновь взглянул на меня. В его глазах отражалась бездна… Я вновь падала во тьму, которая становилась все гуще и душнее. Я стукнулась об острые стеклянные иглы.
Я проснулась в жарких каплях пота на хладной коже и с ужасом ощутила, что стекло подо мной осталось и в реальности. О, Бари Кральиса! Я лежу на битых бутылках! Интересно, как я здесь оказалась? А в принципе не важно. Все не важно. Это бесконечная смена дня и ночи, луны и солнца, зимы и лета мне надоела. Я устала. Хочу покоя…Так! я становлюсь джайной…
Я попыталась встать, но тут же упала вновь. Вот это боль в голове! Зря я спала (хотя это врят ли можно назвать сном – скорее бред).
Аза, услыхав мой грохот, прибежала на помощь. Отпоив меня всеми настоями и пилюлями, что были в неверии, она в волнении говорила:
- Что с тобой? Твоя кожа бледнее мрамора, вокруг глаз и на щеках чернота…За тобой пришли какие-то люди. Они…
- Знаю… - слабо ответила я и рывком поднялась на ноги.
Мне стало все равно. Какая разница – жить или умереть? Даже интересно, как это произойдет.
Меня уже ждали два магрибца, те, что сопровождали Аль-Фашшара, Седой и Грендо – правая и левая рука Айдара.
Седой получил свое прозвище за то, что родился уже с седыми волосами. Грендо – не то баск, не то грек, не то гасконец – был самой неопределенной личностью всего Королевства.
Его язык был странной смесью испано-роммани-греческо-арабского. Его внешность сложно было отнести к одному типу: черты лица тонкие, но губы и нос были похожи на подушки для иголок. Кожа не чернее мавра, но и не светлее инглесито. Одежда – смесь турецких шаровар, испанских шляпы, перьев и кожаного жилета.
Седого и Грендо я видела и раньше, но впервые стояла от них так близко. В этот момент волей-неволей я почувствовала свою значимость. При моем появлении они еле кивнули головами
- Все здесь? – я решила не здороваться.
- Среди нас все. Вам нужно только встретить Пиратского Барона.
- Он прибыл?
- Еще нет. Но к вечеру должен. Надеюсь, ваш человек предупрежден?
- Конечно. – я утвердительно закивала головой, искренне веря себе в этот момент.
Мы пошли к Дворцу. Я поняла, что предстоит совет у Маркиза с моим участием.
Перспектива не из приятных. Вали Айдар хитро ухмыльнулся, увидев мою персону в окружении столь значительных лиц.
О чем шел разговор? Я не понимала. Все происходило как в чаду: произносились предложения, высказывались мнения, мгновенно вспыхивали ссоры и тут же затухали под пронизывающим взглядом Айдара. Мой затуманенный разум, лишь только ловил обрывки фраз: «…Это заботы соборника…Там будут ждать…Нужно пропустить через человека Дэв… Не позже утра…И никакой полиции…»
Было странное ощущение: мой разум был одурманен бесконечным курением, но чувства были спокойны, сердце холодно.
После совета я пошла в порт  встречать Барона. Насколько уловил мой ум, он должен был пришвартовать свой корабль с ценным грузом в укромном месте, а сам обговорить со мной детали до вечера, пока не прибудут люди того высокопоставленного и не очень светского человека, чей заказ мы выполняли.
Был день – близнец того, когда прибыл Аль-Фашшар. Только теперь Тирсо обеспечивал мою безопасность.
Как и тогда, я курила трубку и ждала Пиратского Барона.
Настал полдень…Приблизилась сьеста…Солнце опалило порт…
Пиратского Барона не было. Тирсо с тревогой бросал на меня свои взгляды – в этот момент он забыл о нашей ссоре.
А я спокойно курила и терпеливо ждала его. Вдруг, в самый разгар сьесты, в расплавленном воздухе возникла высокая фигура в широкополой шляпе. Я резко встала и почти бегом понеслась к нему.
Инглесито, лет 40-50 с вытянутым лицом, изрытым оспой, и немного надменным взглядом желтушных глаз, окинул им мою небольшую пеструю фигуру.
- Что угодно, мисс? – услужливо спросил он.
- Кровь и вино одного цвета. – я пропустила его вопрос мимо ушей.
Его лицо мгновенно изменилось. Теперь в нем горело ярким пламенем любопытство:
- Так это Вы? Приятно удивлен…Чуть не забыл представиться – Гектор Барбосса.
Вдруг в моей памяти вспыхнул этот образ. Да, это был он.
- Старпом?! – моему удивлению не было предела.
Он пронзил меня своими глазами и тут же сам опешил:
- Дэв?

Отредактировано Opium (2008-08-21 15:10:47)